Северное Купчино было построено на пустырях и совхозных полях. И даже та растительность, что существовала, была успешно уничтожена строительной техникой. Однако места между домами было достаточно. По рассказам соседей, которые вроде бы были сведущими в вопросе, все здания наши были построены с таким расчётом, чтобы при падении на бок в направлении друг к другу не перехлёстывались бы. Иначе говоря, ширина территории между домами должна была быть чуть больше, чем высота обоих зданий. Не знаю, не мерил. Однако значительная часть этих промежутков представляла собой газоны. И эти газоны активно стали засаживаться как работниками ЖЭК, так и новосёлами. Последними – в особенности. Если кто не в курсе, ЖЭК – жилищно-эксплуатационная контора. К 1980-м годам они уже иначе именовались, однако большинство населения возраста моих родителей называли эти учреждения именно так, представители более старшего поколения нередко говорили ЖАКТ, и все всегда понимали, о чём идёт речь.

На территории нынешнего Купчина существовало несколько садоводств. Кроме того, были совхозные плодовые сады. Все садоводства постепенно с лица города были стёрты. А множество различных растений переехало во дворы купчинских новосёлов. Особенно часто пересаживали сирень и смородину. Под нашим окном и доныне растёт смородинный куст, привезённый из садоводства на Южном шоссе. Так постепенно озеленялся наш район. Основным деревом, сажавшимся между домами, стал тополь. Но сажали и берёзки и осинки, и более экзотические деревца. У нас лиственницу соседи посадили. Растёт до сих пор. Но, что-то, всё хуже и хуже.

Во дворах, если их можно назвать таковыми, там и сям располагались помойки. Надо ли говорить, что пятиэтажные дома такими благами цивилизации, как лифты и мусоропроводы, не обладали. Мусор надо было выносить по-старинке – в вёдрах. Вскоре вокруг было построено множество высотных (9-14 этажей) зданий, в которых упомянутые прелести уже присутствовали. Сейчас, входя в большинство таких домов, сразу же ощущается характерный запах – результат многолетней эксплуатации мусоропроводов. В пятиэтажках такого практически никогда не было, нет и теперь.

Методика сбора мусора была такой: твёрдые бытовые отходы (как бы теперь сказали) просто выносились на помойку и выбрасывались в баки. А вот с пищевыми отходами всё интереснее. На лестницах у окон дворниками из ЖЭК расставлялись специальные вёдра. В них жители сбрасывали очистки, кости и прочие подобного рода отходы. Дворники периодически выносили эти вёдра и ставили пустые. Выбрасывание пищевых отходов отдельно считалось правилом и поощрялось. Выпускались даже агитационные плакаты по этому поводу. Один такой храню до сих пор. Хотя существовало мнение, будто бы вовсе не для выкорма животных используются эти отходы, а для удобрения полей. Такая методика просуществовала до начала 80-х. Точно не скажу, когда с лестничных клеток исчезли вёдра. А помойка располагалась прямо напротив нашей парадной. Не самое приятное, я полагаю, соседство, особенно – для жителей первого этажа. Под крышей павильона стояли баки для обычных отходов, а напротив – специальные баки как раз для пищевых отходов. Изначально быки были круглыми и на машину их закатывали практически вручную. К середине 70-х баки уже были квадратными, и машина была оборудована специальным подъёмником. Помойка у нашей парадной просуществовала до начала 80-х, потом была ликвидирована.

Когда спецмашина приезжала за мусором, ведущая к парадным дорога перекрывалась полностью. Вообще проектировщики широких дворовых магистралей не закладывали. Даже двум легковым машинам на них было крайне трудно разъехаться. Хотя надо признать, что у въезжавших в новые пятиэтажки машин-то и не было. Но постепенно народ своё благосостояние улучшил. И то там, то сям начали во дворах появляться гаражи. Не знаю, как насчёт официального оформления, было оно или не было, но гаражи таки строились. И строились нередко из подручных материалов. Кроме того, нередко автолюбители оставляли свои машины на длительное время под прикрытием брезента. Случалось видеть под такими попонами автомобили по нескольку месяцев стоящими прямо у ворот гаражей. Вероятно, договаривались с владельцем гаража или это тоже были собственные машины.

Магазинов в квартале было достаточно много. Времени, когда ещё не было универсама, я не помню. Его, к слову, никогда не называли «Фрунзенским», а просто – универсам. И остановка трамвайная именно так называлась. Вообще универсам считался дорогим магазином. Это, вероятно, было обусловлено широтой ассортимента и методикой самообслуживания. При входе можно было сдать авоську (сумку на всякий случай) в камеру хранения, если в ней уже были какие-либо продукты. Необходимо было взять корзину для подбора товара. Висело объявление, что покупатели без корзин не обслуживаются. Корзины были маленькие ручные и большие – на колёсах. Большими пользовались редко.

Товары в зале располагались на стойках (полках) и в холодильниках. Отделы этих холодильников были, если можно так выразиться, армированы пластмассовой зелёной травой. Нередко в зал прикатывались и просто оставлялись посредине корзины-каталки с различными фасованными товарами. Колбасы, сыры и прочее. Их не выставляли на полки, разбирали прямо из корзин. В кондитерском отделе торты и пирожные были выставлены в витрине, надо было указать, что ты хочешь, и тебе упаковывали и отпускали.

«Отпустить» – весьма многозначное слово. Применительно к торговле она значит – «продать». И использовалось оно в быту в этом смысле очень часто. Моя же ассоциация с этим словом была связана именно с кондитерским отделом универсама. Работник этого отдела находился выше уровня пола торгового зала. Когда торт был упакован и перевязан, кондитер ставил его на наклонный помост и отпускал. Торт скатывался к покупателю. Моя задача была – поймать торт. Хотя, если и не поймать, никуда он не денется, не упадёт. Рядом с кондитерским отделом был булочный. Он был организован по классическому принципу булочных, о которых речь пойдёт ниже.

Практически во всех квартирах в Северном Купчине были газовые плиты. Эта ситуация и доныне не изменилась. По этой причине необходимым атрибутом кухни были спички. Зажигалки, конечно, тоже использовались, но это скорее было исключение, нежели правило. Спички у нас в основном были производства города Чудово Новгородской области и эстонские, производства города Вильянди. Причём, новгородские были в деревянных коробках, а эстонские – уже в бумажных.

Кроме всего прочего, продавался в универсаме и зубной порошок «Жемчуг». Стоил он какие-то совершенно копейки, не помню точно. Использовался разнопланово. Можно было им чистить посуду, ложки, вилки, можно монетки и вообще любой металл. Я покупал его из-за коробочек. Пластмассовые круглые коробочки очень удобны были, чтобы хранить в них винтики, гаечки, различные радиодетальки. Но пожалуй самым экзотическим продутом 70-х годов, покупаемым в универсаме, был «дождик» – новогоднее украшение, ёлочная мишура. Экзотическим в плане использования. На центральной двойной не особо толстой, но прочной верёвочке были укреплены щетинки медного цвета. Точно не скажу, может это медь и была. И вот это самое украшение по окончании новогодних праздников использовали весьма утилитарно – им чистили посуду. В 80-х всё изменилось, стали выпускать «дождики», пригодные для использования только по прямому назначению.

По мере набора товаров, покупатель отправлялся в кассу. Касс было много. Каждой кассе был присвоен номер, указанный в прямоугольном пластиковом коробе с лампочкой внутри. Считалось, что когда лампочка горит, значит, эта касса работает. Это правило не всегда выполнялось. Первая касса считалась «экспресс» – для покупателей с небольшим количеством товара (до трёх). Тоже не всегда соблюдалось. Корзинки ставились на полозья и постепенно вручную продвигались к кассиру. У кассира стояла пустая корзина, оставшаяся от предшествующего покупателя. Кассир перекладывал товар из одной корзины в другую, набивая его стоимость при этом. За кассирами вёлся периодический контроль. Не всегда, но нередко после оплаты контролёр просматривал товар в корзине, сверяя купленное с чеком. После этой процедуры чек надрывался.

В 80-х годах в универсаме существовала практика возврата пакетов. Сейчас в это даже вериться с трудом. Обычные пластмассовые прозрачные упаковочные пакеты, в которых был товар, можно было сдать в кассе, переложив товар в свою упаковку. Сколько стоил пластиковый мешок, не помню. Никогда этим не пользовался. А вот бабушка, напротив, всегда возвращала пакеты в кассу. За кассами был зал-коридор. В северной части стояла кофемолка. Никогда ей не пользовался. А вдоль окон протянулась движущаяся дорожка – транспортёр для использованных корзин. Включался он периодически человеком у выхода. Корзины собирались и перемещались ко входу для повторного использования. У выхода был второй стол камеры хранения. Обычно там было два человека, один на получении, второй на выдаче. У входа в универсам был табачный ларёк. Чего-то там и ещё продавали. И телефонные автоматы. Внутри входного павильона магазина ничего не было, потом там тоже ларёк поставили. Все эти описания ничего с нынешним устройством магазина не имеют. На рубеже веков универсам был перестроен, была увеличена его площадь, теперь это совершенно другой магазин.

Кроме универсама в окру́ге существовало множество торговых центров. Это типовые здания, которых множество было натыкано во всех районах города. Как правило, основной их зал занимали продуктовые магазины. В одном из крыльев открывались либо спортивные секции, либо детские клубы, были также и кинотеатры. В другом сосредотачивались элементы службы быта. Ремонт техники, пошив одежды, и конечно парикмахерские. На вторых этажах над продуктовыми магазинами располагались кафе и рестораны. Самыми известными в нашем квартале были ресторан «Казбек» и бар «Аквариум». Последний располагался в торговом центре на Будапештской улице. Известен тем, что послужил образцом для названия известной группы Бориса Гребенщикова. За торговым центром располагалось 4-е отделение милиции. О нём речь пойдёт ниже. Нередко милиционеры занимались тем, что гоняли местных выпивох из скверика неподалёку, в котором скверике любители пива сливали переработанное.

Ниже этажом был обычный типовой продуктовый магазин. Магазины того времени были устроены так: по периметру располагались прилавки – отделы, а в центре находились кассы. Иногда кассы группировали в каком-либо углу. Если ты выбирал взвешиваемый товар, то надо было выстоять очередь в отдел, взвесить нужное, получить бумажку с надписью, чего и сколько, с этой бумажкой проследовать в кассу, заплатить, и получить отложенное в отделе уже без очереди. Если речь шла о товаре упакованном, то просто выбиваешь в кассе нужное, указывая номер отдела и в отделе по чеку получаешь товар. Иногда в отделах товар нужно было выписывать, но такое практиковалось редко. Всегда такая методика использовалась только со взвешиваемым товаром. Чеки, как правило, покупателям не давались. После выбивания (пробивания) чека в кассе, он передавался работнику отдела и накалывался на специальную наколку, расположенную на виду. Какова была дальнейшая судьба чеков – не ведаю.

Ассортимент в торговых центрах был не так, чтобы уж очень широк. С сегодняшним не сравнить конечно. За некоторыми продуктами надо было выстоять очередь. Характерный пример – покупка мяса. Нет, не подумайте, мясо было всегда. Но оно было разным. При этом по одной цене. Иначе говоря, если у тебя нет знакомого мясника (а это не каждому удавалось), то надо было придти к открытию и тогда у тебя будет реальный шанс купить хорошее мясо. Мясники работали прямо в торговом центре и рубили туши тут же непосредственно. Так появлялись очереди в магазин за час-полтора до его открытия. Это люди рассчитывали быть первыми и выбрать хороший продукт. Интересная методика была по продаже картошки. Она, картошка, была засыпана в какой-то большой ящик или бак, находящийся на некотором возвышении. В ящике был люк с жёлобом, ведущем на весы. Продавец открывал этот люк, картофель под силой тяжести сыпался на весы. Люк запирался, продукт взвешивался. Всё это происходило по ту сторону прилавка, не всегда хорошо просматривалось покупателями. Далее отпирался следующий люк или шторки, или воротца такие своеобразные, даже не знаю, как и обозначить. И картошка, опять таки под своим весом, сыпалась дальше по жёлобу, конец которого торчал уже в торговом зале и к нему надо было подставлять принесённую сумку. Таким образом картошка сыпалась прямо в авоську. Как уже отмечалось, методика не всегда позволяла оценить качество продукта до момента получения. А качество не всегда было на высоте. Это вызывало справедливые нарекания.

С фасованным товаром было всё проще. А такового было много. Самые различные консервы, тушёнка и овощи-фрукты. Запомнились многочисленные продукты из дружественных стран – Болгарии и Венгрии. Последние поставляли в Союз как разнообразные соки и нектары, так и консервированные огурцы, помидоры, да много чего ещё. Памятно название фирмы «Глобус» – венгерского поставщика различных консервов. Спросом пользовались как маленькие ёмкости, так и банки больших размеров. Самыми объёмными были глобусовские 5-литровые банки с широкими горлышками. Как правило, в них поставлялись огурцы.

Напитков было много и разных. Противовесом забугорной пепси-коле, что стала появляться у нас ближе к Олимпиаде 80-го года, был наш напиток «Байкал» в таких же бутылках по 0,33 литра, а также в поллитровках. Многочисленные лимонады «Буратино», «Дюшес», «Саяны» и прочие также продавались в пол-литровых бутылках. Сдача бутылок была просто обязанностью каждого советского человека среднего достатка. Принимали их везде, но не всегда. Главной проблемой было отсутствие тары – то есть ящиков, в которые надо эти самые бутылки расставлять. В 70-х годах начали появляться так называемые «европейские бутылки», которые теперь уже редко встретишь. Советских пол-литровок было несколько видов, и стоили они по 12 копеек. 9 копеек стоила чекушка, она же – малёк – 0,25 литра, столько же булка из-под пепси-колы. Молочные пол-литровки стоили 15 копеек, майонезные и сметанные баночки по 10, а «бомбы» – бутылки из-под шампанского – по 17 копеек. Сколько стоили банки – не помню, никогда не сдавал. Банки нужны были в хозяйстве. В трёхлитровых банках продавали соки. Если случалось купить, то банка оставалась дома и использовалась для домашних заготовок. В литровых банках продавали всё что угодно наше. А вот венгры предпочитали банки 800-граммовые. Причём венгерские банки были с закручивающимися крышками. По тем временам – экзотика.

Как правило, во всех торговых центрах был специальный отдел, где продавались соки в разлив. Я ещё застал классические, если можно так выразиться, стеклянные конусные колбы, которые наполнялись соками, и были всегда на виду. К центральной стойке крепилось обычно три таких колбы. Сверху они имели крышки. Снизу был краник. Колбы легко поворачивались на стойке. Сок разливали в классические стаканы. А заливали в колбы из трёхлитровых банок, которые обычно в этом же отделе и хранились и продавались. Стоимость стакана сока была в среднем от 10 до 15 копеек. Стандартный набор – яблочный, томатный и берёзовый. Хотя нередко были вариации. К томатному соку обычно прилагалась солонка. Рядом с ней стоял стакан с водой и ложкой. Ложку взял, соли насыпал, положил в стакан. Самым дешёвым был берёзовый сок – напиток с оригинальным, ни на что не похожим вкусом. О методике его изготовления я как в те годы был несведущ, так и ныне не владею темой. Кроме соков в таких отделах продавался молочный коктейль. Это вкуснятина! Но, в отличие от соков, которые были всегда, коктейль продавался изредка. Не знаю, от чего это зависело. Его взбивали тут же, на глазах покупателей, из молока и мороженного специальной машиной (наверное, можно назвать её миксером) с тремя вращающимися штоками. Под каждый из этих штоков вставлялся большой алюминиевый (наверное) стакан, и как только стакан устанавливался на место, автоматически начинал крутиться шток. Обычно в этот отдел очередей не было, но если в продаже был коктейль, то она могла и образоваться. Очень многим нравился этот напиток. После использования стаканы (а об одноразовой посуде слыхом не слыхивали) мыли тут же, на виду у всех. Мойка представляла собой пластмассовую подставку, на которую ставился опрокинутый стакан. Затем поворотом рычажка подавалась вода, несколькими струями омывавшая стакан изнутри и немного снаружи. Но в основном – изнутри. Стакан во время мойки обычно несколько раз поворачивали не поднимая. Омытые стаканы ставились кверху дном тут же на поднос.

Я ещё застал аппараты по продаже газированной воды с двумя круглыми колбами сиропа. Но они большой популярностью, вроде бы, не пользовались и к началу 80-х постепенно исчезли. В середине 80-х начали появляться продолговатые прозрачные ёмкости для сока, в которых он циркулировал, и возможно, должен был охлаждаться. Конусные колбы постепенно исчезли. Неожиданно для себя встретил такую конструкцию в музее игровых автоматов на Конюшенной площади.

Помимо соков в этих же отделах продавались всякие штучные сладости, шоколадки. В том самом магазине, который под «Аквариумом», я впервые купил у нас в городе таллиннскую жевательную резинку – жвачку. Часто в этих отделах, как и во всех прочих, надо было пробить чек в кассу. Но иногда платить нужно было непосредственно продавцу отдела. Как правило, выставлялась бумажка с надписью «оплата в отдел».

Кроме основного магазина были в торговых центрах и выделенные отделы узкой специализации. Один из таких отделов – булочная. Утверждают, будто бы универсам «Фрунзенский» стали пионером самообслуживания в Ленинграде. Это не совсем верно. Методика самообслуживания была реализована во многих городских магазинах и до того, в частности – в булочных. Булочные в торговых центрах часто представляли собой небольшое помещение с отдельным входом. По периметру или одной стене этого помещения были расположены специальные хлебные стеллажи в несколько ярусов. Стеллажи были на колёсиках и ставились вплотную друг к другу. В зале с обратной стороны было установлено ограждение. Таким образом, получался своеобразный коридор, по которому продвигались покупатели, и в конце пути их ожидал кассир. Важная деталь, хлебобулочные изделия всегда продавались без упаковки. У стенки со стеллажами обязательно находились большие вилки, предназначенные для того, чтобы проверять хлеб на чёрствость. Руками трогать было принято только тогда, когда ты берёшь хлеб себе. Вилки обычно были привязаны на достаточно длинной верёвке, чтобы можно было дотянуться до всех уровней стеллажа. Именно такая булочная располагалась в торговом центре с «Аквариумом».

Другим вариантом использования дополнительных помещений стала кулинария. Это я уже говорю конкретно о торговом центре, известном по ресторану «Казбек». В кулинарии продавался довольно широкий набор различных полуфабрикатов. Меня лично там интересовали исключительно желе. Они, как правило, были двух видов – красное и жёлтое. Внешне они выглядели ну совсем без затей. Просто круглые формы, усечённого конуса. Но меня форма и не особо интересовала, более – содержание. Продавался там также самбук. Он был серого или светло-серого цвета, отлит в другой форме, схожей с формой для кекса. Торговый центр на Бухарестской, о котором речь, несколько отличался от прочих. Основной его зал был разделён на две приблизительно равные части. В северной был классический магазин с различными отделами, включая и отдел соков. А в южной части располагался «отдел заказов». Так его называли. Иногда просто говорили «заказы»: всем было понятно, о чём речь. Я бы назвал этот магазин скорее магазином наборов. В годы советского дефицита непросто было приобрести ряд различных деликатесов, без которых можно было легко обойтись, но наличием которых доставляло удовольствие похвастаться. Обрести отдельные из таковых можно было вполне законным способом – жениться. В случае проведения свадебного торжества, разумеется, по предъявлении полного набора требуемых документов, гражданин мог рассчитывать на внушительный набор различных деликатесов. Вот за этими-то наборами и спешили купчинцы, и не только, в вожделенные «заказы».

Уж так хорошо мне известен этот магазин заказов! Не удержусь, расскажу. Номер его справочного телефона оканчивался на цифру 17. Телефон, установленный в моей квартире имел номер с цифрой 11 в конце. Все остальные цифры номеров совпадали полностью. И это было несчастье. Без малого 20 лет с завидной регулярностью к нам звонили и требовали какие-то продукты, сетовали, что не получили чего-то и возмущались по поводу сервиса. И ладно, если сперва спросят, туда ли попали. Чаще же – ни «здассте», ни «алё», а с места в карьер – претензии. Надо признать, что я не оставался в долгу, любил поприкалываться над подобными товарищами. «Принимал заказы» и «отвечал на жалобы» регулярно.

Нельзя сказать, чтоб так уж каждый день у нас женились, рождались или умирали. Случались и спокойные от потрясений дни. И в эти дни магазин тоже работал. Методика продажи товаров в нём обычным гражданам, не обременённым торжествами, была такой: нужно было выбрать три различных товара (можно больше), оформить заказ, тут же оплатить и забирать. На один такой заказ делалась какая-то (не помню сколько) наценка. Нередко в «заказах» можно было встретить то, что не лежало в обычных магазинах. Вспоминается клюква в сахарной пудре – божественное кушанье, изредка покупавшееся в «заказах», различные конфеты и жвачки нашего ленинградского производства. Нередко в заказах можно было купить сгущёнку или растворимый кофе. О последнем очень хочется сказать отдельно.

Советский растворимый кофе был дрянь дрянью (на мой взгляд, с высоты прожитых лет). При этом пользовался бешеной популярностью. Стоила банка такого напитка 2 рубля. До какого-то момента. Я не помню год, но помню эмоции, с этим связанные. В один, не особо прекрасный день, двухрублёвая банка стала стоить 6 (шесть!) рублей. Неслыханное для Советского Союза повышение цены на товар в три раза. Справедливости ради надо сказать, не только кофе тогда подорожал. Много на что цены подняли, но не в разы. А кофе популярности не утратил, не смотря на качество. Растворимым я бы его назвал с некоторой долей условности. Вернее сказать, нужно было умение и сноровка, чтоб добиться эффекта растворения. Заливать надо было крутым кипятком. В тёплой воде он не растворялся вообще. Но и в горячей тоже без большой охоты. Порошок всё время стремился свернуться в шарики и тогда его, чтобы таки растворить, требовалось размазать по стенкам чашки постоянно и интенсивно размешивая напиток. В общем, технология была известна и отработана. Продавались и более дешёвые, при этом, весьма экзотические продукты – кофейные напитки. Это, если без особых умствовавний, кофе, сделанный из ячменя. Тема интересная, но раскрытие её здесь не совсем уместно.

О ресторане «Казбек» рассказывать не могу, никогда в нём не был. Хорошо помню только две красивые неоновые рекламы, по тем временам – экзотика. Это стилизованные бутылка и гроздь винограда. Расположены они были под стеклом на втором этаже и хорошо видны с улицы. А ниже, под ними на улице находился пивной ларёк. Вот место, к которому не зарастала народная тропа. Ларёк был на углу открытой части торгового центра. Эта была возведённая под крышу часть, с приподнятым над землёй фундаментом. Она никак не была востребована, кроме только предновогодних праздников, когда там ёлками торговали. Схожую конструкцию почти в первозданном виде встретил недавно в Металлострое. В Купчине всё давно перестроено, все пустоты заполнены. В нише этой самой уличной территории под крышей была описанная выше кулинария, а дальше – крыло со спортивными секциями, выходящее к стадиону.

Из торговых форм необходимо также отметить бочки – прицепы-цистерны, которые регулярно привозили и увозили. Самым известным продуктом, доставляемым гражданам подобным способом, я бы назвал молоко. Пиво, конечно, пользовалось не меньшим спросом, но у нас были ларьки, и бочки не требовались. Квас тоже был, но это напиток сезонный. А молоко востребовано всегда. Откуда его привозили, я не ведаю. Но неоднократно видел грузовик со множеством таких бочек, сцепленных одна к другой. Получалась такая своеобразная «змея». Бочки с молоком расставляли рано утром. Ближайшая к нам обычно стояла у торгового центра с «Казбеком». Потом не раз встречал бочку уже на другом месте – у начала 39-го дома по Бухарестской. Торгующая молоком (как правило, это были женщины) дама сама получала деньги, и сама же разливала продукт, отмеряя специальной посудой (кружкой) объём. По окончании торговли, когда бочка была исчерпана, дама просто уходила, закрывая отсек с разливочным краном на замок. Увозили бочку впоследствии уже без её участия.

В 70-е – 80-е годы домашние телефоны были не у всех. И пользовались спросом уличные телефоны-автоматы. Недостатка их в городе не наблюдалось. И в нашем районе их было немало. Методика их расстановки внутри квартала мне не ведома, но можно предположить, что отталкивались от количества домов и этажности. Например, у четвёртого корпуса 38 дома по Будапештской было две будки, у третьего корпуса дома 39 по Бухарестской тоже две, а у второго корпуса дома 35 по той же улица – только одна. 35-й дом – пятиэтажка, а те – девятиэтажные. В обязательном порядке будки были у всех торговых центров, и других магазинов. Использовались они по-разному: для разговоров по телефону (банальный вариант); для поцелуев (экзотический); для спасения от дождя (экстремальный). Не исключаю, что пользовались будками и выпивохи, этот вариант я бы обозначил, как отвратительный. Нельзя не признать, что телефоны часто становились объектами для вандалов. Главная беда – оторванные трубки. Чтобы кто-то пытался вскрыть автомат ради денег, не слышал, хотя, конечно, не исключаю. Но только игра не стоит свеч. Что там за выручка с «двушек». Это, если кто подзабыл, две копейки – стоимость звонка. Правда, это только минуты три, потом, если продолжать разговор, надо ещё «двушку». И мне не раз случалось пользоваться автоматами. Для этого я делал многоразовые монетки на проволочке. Позор, конечно, и безобразие, но делал же, что ж врать-то. Даже технология была отработана. Постепенно красно-белые будки уступили место телефонам под полубудками – навесами. Со временем исчезли и они. Ныне уличный телефон – большая редкость. Хотя кое где висят карточные телефоны, но на сколько они популярны, не знаю.

У Купчинского универмага телефонные будки соседствовали с автоматами по продаже газированной воды. Но если телефоны работали всесезонно, то газировкой можно было насладится только в тёплое время года. Причина тому проста, вода при низких температурах замерзает. А зимы бывали тогда морозными. Этот серьёзный недостаток природы советского периода, по счастью, в наши дни уже почти изжит. Ажурных, с округлыми формами автоматов 60-х годов я уже не застал. Газировочные автоматы моего детства были сделаны топорно, квадратно и практично. По идее в автомате должно было быть два вида сиропа. Такого не было никогда. Только один. Газированная вода с сиропом стоила три копейки, без сиропа – одну. Методика работы автоматов была такой: при опускании монеты сперва в стакан плюхалось некоторое количество сиропа, а затем стакан наполнялся водой. Однако для того, чтоб реально ощутить вкус сиропа и выпить сладкой газировки, трёх копеек было недостаточно. Прибегал к такой методе: кидал три копейки, и когда сироп проливался, вытаскивал стакан, затем повторял процедуру заново. Стакан газировки, в результате, стоил уже 6 копеек. Но зато это была сладенькая вода. Ну а чтобы реально сладкую получить (на мой вкус), надо было проделать процедуру трижды. Как-то, ближе к концу 80-х в столице советской Латвии – городе Риге, где стояли точно такие же, как и наши автоматы, захотелось мне испить газировки. Памятуя о методике, я вогнал поочерёдно в автомат две «трёшки», и получил на выходе стакан совершенно приторного напитка, который, при всей моей любви к сладости, нелегко было осилить. И тут в мой мозг закралась крамольная мысль – а сиропа-то наши автоматы недоливают…

Стаканы в газировочных автоматах обычно ставились сверху. И один стоял на мойке. Мойка стаканов в автомате – это процесс, требующий отдельного описания. Сама по себе мойка была схожа по принципу и устройству с мойкой в магазинах, в отделах соков, описанной выше. Но были и отличия. Мытьё стаканов осуществлялось практически только изнутри. И, в отличие от моек магазинных, для пуска воды на перевёрнутый стакан необходимо было просто надавить. О степени стерильности стакана, таким образом обмытого, наверное, можно спорить. Но подмечено многократно, ведь выжили – это неоспоримо. И без одноразовой посуды. Не передохли как-то от заразы друг другу посредством стаканов передаваемой.

В жаркие дни от каждого из автоматов, что стояли вдоль Купчинского универмага, был заметен ручеёк. Это сливалась та самая вода, которой стаканы граждане омывали. Прямо на асфальт сливалась, без затей. Сами стаканы, конечно, таскали раз от разу. Местные выпивохи ими часто пользовались, соображая на троих или иного объёма коллективом. Но также не редко случалось, что по окончании возлияния стаканы на место относили. Если, конечно, физически существовала такая возможность. Ближе к зиме специальные службы (не знаю, в ведении какой организации были автоматы) стаканы забирали, автоматы отключали и одевали их в такие короба, так что они становились похожими на скульптуры Летнего Сада в тот же сезон.

Купчинский универмаг был основным промтоварным магазином местности. Он протянулся вдоль проспекта Славы от Бухарестской до Белградской. Столь длительное расположение, возможно, было неудобно тем, кому требовалось посетить несколько разных отделов. Но если ты точно знаешь, куда тебе нужно, то проблем больших дойти до требуемого здания не составляло. В первом доме от Бухарестской первым был отдел с канцелярскими товарами, последним у Белградской улицы был мебельный отдел. Вроде говорили, что он в состав универмага не входил, но принципиального значения это не имеет. На крышах нескольких из зданий были установлены логотипы и надпись «Купчинский универмаг». Как логотип, так и надпись однажды были сменены. Не помню, в какие годы это случилось, но приблизительно в середине 80-х.

При очередной реконструкции в универмаге был напрочь ликвидирован отдел игрушек. Тот отдел запомнился круглым маленьким бассейном, в котором плавали какие-то уточки, мячики и прочие игрушки, коим свойственна плавучесть и непромокаемость. Купчинский в моих глазах несколько упал. Но больше меня интересовал первый магазин, то есть, если по порядку, то он последний, это 30-й дом по проспекту. В этом доме были отделы канцтоваров, что для школьника совершенно необходимо, отдел кино-фото товаров, что тоже привлекало моё внимание, радио отдел, и отдел пластинок. О последнем поподробнее. Методика продажи пластинок в крупных ленинградских универмагах была единой. Перед покупкой настоящим меломанам разрешалось прослушать пластинки непосредственно в магазине с целью контроля качества. Для этого в отделе ставились несколько проигрывателей. Однако вместо динамиков у них были наушники. Желающие удостовериться в качестве товара мог это сделать беспрепятственно. Сто́ит отметить, что ажиотажного спроса на пластинки не наблюдалось, поскольку продавались там только художественно проверенные диски. Хотя были и исключения. Если не путаю, в 83-м году выстоял приличную очередь, чтоб приобресть диск Челентано, изданный «Мелодией». Стоило удовольствие 3,50. Не очень дорого – кило мяса (для сравнения) – стоило два рубля. Позднее там же был куплен Space. Но ещё за много лет до этого в отделе можно было приобрести интересные детские пластинки. У меня сохранились: «Старик Хоттабыч», «Маленький Мук», «Конёк-Горбунок», и конечно Радионяня. Я всё это слушал и слушал с удовольствием.

В отделе фото-кино мне тоже было интересно. В те годы у многих были свои увеличители дома и люди активно занимались фотографией. Я не очень активно, но владел темой. Продавались проявители, закрепители (иначе – фиксажи), различные фотобумаги и множество разных сопутствующих аксессуаров. Не меньший интерес вызывало кино. Видео ещё не было, а в магазинах можно было купить хорошие советские мультфильмы на цветной 8-миллиметровой киноплёнке. Единственная беда была в том, что мультики были немые. Но и эта проблема решалась. Детали не совсем уместны для данного повествования. Кроме мультиков можно было ещё прикупить адаптированную под 8-мм плёнку известные фильмы. Например, у меня были фильмы Гайдая «Пёс Барбос и необычный кросс», «Операция Ы». Кроме того, продавались киноплёнки для камер как на 8, так и на 16 миллиметров. У меня была 8-мм камера. Вся эта техника: кинопроекторы, кинокамеры, фотоувеличители, синхронизаторы, фонари теперь вполне может пополнить собой какие-либо музеи. Цифра владеет миром. Да и магнитофоны ушли в прошлое. Но об этом подробнее.

К началу 80-х  стали появляться в продаже кассетные магнитофоны. Соответственно, и кассеты в продаже имелись. Имелись, но редко, и не везде. Зато свободно лежали кассеты с записями. При особом желании их можно было стереть и перезаписать. Но стоили они дороже – 4 р. 50 коп, а по длине были, как правило, меньше. Чистые кассеты назывались МК-60 с номерами -1 и -2. Различались методом сборки. Первые были клееные, вторые – на винтах. Стоили 4 рубля. В цифре 60 зашифровано время – дважды по 30 минут. В 84-м или около того года, точно не помню, была какая-то громадная поставка западных немецких кассет AGFA. 90-минутные кассеты стоили 9 рублей и продавались практически везде. В Купчинском они лежали в отделах канцтоваров, и в трикотаже, в галантерее и даже в мебельном магазине. Такая ситуация длилась года три, не меньше.

Промеж корпусов универмага располагались ларьки. Их было не так уж и много. Основными ларьками были газетные, лотерейные, овощные (продуктовые), ларьки по продаже мороженого и пивные ларьки. Были ещё табачные киоски. Но то ли было их немного, то ли по той причине, что интереса к ним я никогда не испытывал, деталей с ними связанных не помню. Овощные ларьки были большими, иногда очень большими. Такой, в частности, стоял на месте нынешней Ярмарки на Бухарестской, не знаю номер, 43 или 45. Схожий я видел у 19 дома по Будапештской. Да много ещё где. На Славе тоже были. «На Славе…» — неграмотно это. Но так говорили. Да и теперь также говорят. Так что, пускай будет на Славе. Ну, газетные киоски – обычное дело, их и теперь много. Только в советские годы там, в основном, газеты и продавались. И очереди случались. К лотерейным ларькам, как ни странно может показаться, порой тоже очереди выстраивались. Это когда лотерею «спринт» выкидывали. Лотерейные билеты свёрнутые и железной заклёпкой скрепленные. Нужно было оторвать часть с заклёпкой, а внутри обёртки бумажка заветная, на которой изложено – обогатился ты али нет. Столь скорое получение результата способствовало ажиотажному спросу. «Спринт» был в продаже не каждый день. А постоянно в таких ларьках можно было купить самые различные билеты Спортлото, денежно-вещевой лотереи, или лотереи ДОСААФ.

Ларьки с мороженым тоже были. Но кроме этого, мороженое нередко продавали из контейнеров-термосов на колёсиках. Схожие каталки использовались и для торговли известными пирожками – «тошнотиками». Но в нашем районе я в советские годы продаж жареных пирожков не помню. В центре – повсеместно. У метро «Купчино» точно встречал. Но на Славе – никогда. А мороженое было, и было его много. И какое мороженое! В основном продавались стаканчики. Они были двух типов: бумажные и вафельные. К бумажным полагалась палочка, к вафельным – нет. По цене они не разнились (если не путаю). А цены были такие: сливочное, с синими этикетками – 19 копеек, молочное, с зелёными этикетками – 9 копеек, фруктовое, не помню с какими этикетками – 7 копеек. Последнее было в продаже редко. В силу как стоимости, так и вкуса, мне оно очень нравилось. Были ещё разные другие варианты мороженого в стаканчиках, кроме того продавались брикеты и большие брикеты. Последние стоили 48 копеек. Эту цифру, играя на ностальгических чувствах наших сограждан, ныне используют в рекламных целях производители мороженого. Со временем (не помню когда) 19 копеек превратилось в 20, 9 стало 10. Ближе к середине 80-х появились в продаже продолговатые брикеты на палочке – мороженое в шоколаде. Тоже по 20 копеек. Всё, прекращаю рассуждения на эту тему, начинаю захлёбываться слюнями.

Кроме всех вышеописанных киосков были ещё ларьки сапожные. У нас такой стоял у торгового центра с «Казбеком». Уж я не знаю, как в те годы всё это оформлялось юридически (в советское время частного предпринимательства не было), но у меня складывалось ощущение, что товарищ работает на себя. Сидел в этой будке всегда один человек, нерусской национальности, но говорил по-русски без акцента. Ремонтировал обувь, набивал набойки, мог молнию вшить, и всякий аналогичный ремонт. Схожие с этим ларьки я видел в городе ещё неоднократно.

Обслуживание населения в бытовом плане была вообще не таким уж и плохим. Существовали ателье пошива, ремонтные мастерские бытовой техники. Едва не в каждом торговом центре располагалась парикмахерская. Имелись прачечные. Вернее сказать, приёмные пункты прачечных. Именно в такой пункт случалось мне сдавать бельё, и получать его обратно. При сдаче белья заполнялись длинные продолговатые бланки, в которых указывалось название и количество. Кроме того, на каждой из сдаваемых в стирку вещей должен был быть пришит индивидуальный номер клиента. Материал с множеством одинаковых номеров, напечатанных достаточно качественной краской, выдавался или покупался (этого я не знаю) в прачечной. Наш номер был 204 2086.

Но не стиркой единой… Требовались купчинцам, раз от разу, и почта и сберкасса и аптека. Вот эти-то предприятия из сферы обслуживания и сочетались в одном из многочисленных типовых, специально для размещения подобных организаций построенных, двухэтажных зданий. В 12-м квартале, можно сказать, имелся классический набор – на первом этаже почта, и телеграф-телефон, на втором – аптека и сберкасса. Речь о доме 26 к. 2 по проспекту Славы. Почта в этом здании присутствует и поныне. Сберегательная касса – это был единственный банк советского периода. На сберкнижках жители хранили свои сбережения. На срочных вкладах за это начислялось три процента годовых, на обычных – два. То есть, с тысячи за год можно было заработать тридцать рублей. В помещении сберкассы, как правило, было людно. Стояли несколько столов с перьевыми ручками, которыми заполнялись ордера прихода или расхода на счёт.

Аптеки советского периода несколько отличались от нынешних. В них было, как правило, два отдела: готовых лекарств и рецептурный. В последнем по рецептам выдавались лекарства, изготовленные тут же, в аптеке. Как правило, после подачи рецепта, за снадобьем приходили на следующий день. Общеизвестна практика сдачи бутылок в Союзе. В аптеке было нечто схожее. Существовал специальный стол, на который, совершенно безвозмездно, жители выставляли использованные стеклянные бутылочки из-под лекарств.

Телеграф и телефон были более чем востребованы. И обычные-то телефоны были не у всех, а чтобы позвонить в другой город, надо было идти сюда и заказывать звонок. Телеграммы давали и по производственным вопросам и в быту. Как правило в телеграммах сообщали семейные новости. За каждую букву телеграммы надо было платить, поэтому само собой разумеющиеся предлоги выбрасывались. В результате получалось что-то наподобие ильфо-петровского: «графиня изменившимся лицом бежит пруду» или же зоринско-казаковского «схожу ума». Для поздравительных телеграмм существовали специальные обложки, которые можно было заказать тут же.

В схожем по габаритам здании располагалось отделение милиции. В нашем квартале это было четвёртое отделение. Оно и теперь там же, только сменился как номер (дважды), так и название. Раньше у дома 44 корпус 2 по Будапештской, а это и есть адрес «ментовки», был сквозной проезд к домам 18, 20 и 22. Но теперь проезд отгорожен, на этой территории стоя́т авто сотрудников полиции.

Концертных залов в Купчине как не было в описываемые годы, так нет и теперь. Но кинотеатры, которые в наши дни закрываются и активно сносятся один за другим, в советские годы пользовались большой популярностью. Я уж не говорю об известном всем кинотеатре «Слава». Он был вне конкуренции, и к нему не зарастала народная тропа. С обеих сторон кинотеатра были кассы. Со стороны Бухарестской – вечерние, со стороны двора – дневные. Отчего было такое странное разделение, сказать не могу. В самом кинотеатре было чем заняться в ожидании начала сеанса. Имелось множество разнообразных игровых автоматов. Стоили они все по 15 копеек. Стрелялки, понятное дело, кроме удовлетворения морального (удовольствия), ничего не доставляли. Но были специальные ящики с железной щупальцей, наполненные мягкими игрушками, из которых за те же 15 копеек можно было попытаться выудить себе награду. Пробовал не раз и не два. Никогда за всю жизнь я ничего оттуда не выловил. Если же электрострелялка не удовлетворяла, можно было спуститься в тир, и попробовать нечто более серьёзное. Два выстрела из пневмовинтовки стоили пять копеек. Нередко я целился в глаз каком-нибудь зверищу, хотя точно знал, чтобы мишень сработала надо целиться не в неё, а в маленький кружок рядом. Ко времени начала сеанса свет в зале медленно угасал. В темноте светились только зелёные фонари над выходами из зала. Выходили из зала по окончании просмотра картины не там, где входили. С обеих сторон кинотеатра были выходы. Один из них теперь используют как служебный вход, через другой до недавнего времени заходили покупатели одного из сетевых продовольственных магазинов.

В начале 80-х у восточной стороны кинотеатра воздвигли большущий бетонный стенд на бетонном же основании. Это был внешний экран. Тогда же прорубили отверстие в стене, там установили кинопроектор и раз от разу, по выходным, на этом внешнем экране показывали отрывки и фрагменты различных фильмов и журналов. Со временем экран остался не востребованным и был оклеен рекламой. Теперь этого стенда нет, снесли. Перед началом сеанса всегда следовал журнал. При показе детских фильмов в качестве журнала нередко выпускали «Ералаш» или «Хочу всё знать». Перед взрослыми картинами непременно шла хроника, повествующая о достижениях советского народа. В постперестроечное время кинотеатр остался невостребованным и превратился в казино. В казино «Слава» я никогда не был, как не был и в различных питейных заведениях, поочерёдно располагавшихся в нём впоследствии. Разве что, в магазин заходил. Советский кинотеатр умер. Но ведь в здании можно и выставочный комплекс открыть и музей. Но, судя по всему, здание ожидает участь множества его собратьев. Снесут «Славу», бесславно снесут…

Кроме этого основного для купчинцев севера кинотеатра существовали ещё и другие, меньшие по размеру, но не менее востребованные. Это «Факел» на Софийской улице и «Пищевик» – на Будапештской. «Факел» я посещал нечасто. Зато в «Пищевике» бывал много раз. Неоднократно смотрел там самые различные мультфильмы. Запомнились «Корабль-призрак» и «Джек в стране чудес». Какой ужас навевали отдельные персонажи и события этого самого «Корабля», ощущения до сих пор не забыты. Смотрел его с восторгом раз десять. Недавно нашёл этот мультфильм в сети, скачал, посмотрел. Третьесортное аниме, ну совершенно не вызывающее интереса. Это к вопросу о изменении восприятия. Но сейчас не об этом.

Из наглядной агитации позднего советского периода в нашем квартале я бы особо отметил стенд с фотографиями передовиков Фрунзенского района. Он располагался на том месте, где ныне памятник маршалу Жукову. К сожалению, у меня нет фотографии, и к настоящему времени в сети тоже ни одной не обнаружено. Остаётся надеется, что кто-либо его сфотографировал, а значит рано или поздно кто-нибудь да опубликует. Стенд был не совсем обычный. Фотографии персон были вставлены в специальные рамочки, прислонённые к матовому оргстеклу. Внутри конструкции были лампы, и по вечерам все фотографии стенда подсвечивались изнутри. На моей памяти меняли там фотографии как минимум один раз. Почему-то запомнилась нерусская фамилия Мантошьян, или как-то созвучно. В начале 90-х стенд пришёл в упадок. Фотографии поблёкли, местами отвалились, большинство лампочек перегорело. Районные передовики уже были не в фаворе. Стенд снесли. Не помню точно, когда.

Нельзя пройти мимо такого явления, как голуби. В Купчине они появились, по-видимому, сразу с первыми «хрущёвками». Я вообще не очень представляю себе, как это они, голуби, так быстро новые места обжили и столь стремительно размножились. В фильмах моего отца, где мне год, не более, голуби в кадр попадаются уже в весьма значительном количестве. Есть такой мультик советский, «Кутх и мыши» называется. Глубоко философский рассказ. Там из следов этого самого Кутха (а это верховное божество) выходят мыши. И он с этими мышами борется, а победить не может, поскольку выходят они из его следов снова и снова. «А куда ты от своих следов убежишь» – мораль истории. Так вот, у меня складывается впечатление, что голуби вышли, то есть – вылетели из многочисленных вентиляционных чердачных отверстий первых «хрущёвок» Купчина. Появились здания, появились и голуби. Но кроме голубей, если можно так выразиться, беспризорных имеются у нас и голуби племенные, что ли. Это я о голубятнях и о голубятниках. Уж не ведаю, как в советское время всё это оформлялось, и оформлялось ли вообще, но голубятни в наших краях появились во множестве. Даже в нашем 12-м квартале их и доныне две. И существуют они не один десяток лет. И ничего дурного или опасного я в таком соседстве не нахожу. Хотя отношение к голубям у купчинцев неоднозначное. Многие считают их «летающими крысами». А на мой взгляд, голуби – это часть природы, птицы, успешно вписавшиеся в ритм жизни современного города, и ставшие его неотъемлемой частью.

Другим животным, которое никак нельзя не отметить является кошка. Немало купчинских новосёлов привозили с собой в новые квартиры и своих пушистиков – мурок и барсиков. Известна древняя традиция пускать при заселении в новый дом вперёд всех именно кошку. Считалось, что она займёт самое благоприятное в доме место. Раз от разу кошки убегали, терялись. Порой и сами хозяева выгоняли надоевшего питомца. Так сформировалась популяция подвальных кошек, которые и поныне проживают в нашем районе практически повсеместно. Хорошо это или плохо? Я склонен полагать, что скорее хорошо. Так или иначе, кошки ограничивают популяции крыс и мышей. А эти грызуны являются реальными разносчиками заразы. Бездомных собак в нашем микрорайоне никогда особо много не было. Во всём районе, да, встречались, конечно. Но это не самая серьёзная опасность.

Одной из неприглядных сторон нашей нынешней действительности являются многочисленные нищие-побирушки. Они встречаются везде, в метро, на оживлённых перекрёстках, причём, как на тротуарах, так и на проезжей части. Это конечно примета времени. Но были нищие и в 70-х годах. Разумеется, не в тех масштабах. Я хорошо помню одну даму, которая побиралась тут у нас в квартале. Она ходила по квартирам, звонила всем подряд (домофонов-то не было), и Христа ради просила подаяния. Года до 79-го я её встречал.

Сейчас много пишут про группировки детские и просто бандитские, про преступления, склоняя Купчино так и эдак, и представляя наш район в виде криминального. Всё это чушь. Криминал, разумеется, у нас был. Но не какой-то особенный, «купчинский», а как и везде. Конечно, были и пьяницы и дебоширы, доставлявшие головную боль соседям и работу милиции. Но сказать, чтобы у нас на улице было страшно, да никогда! Пишут нередко про какие-то детские сообщества, отстаивающие свою территорию. Может где и было, у нас ничего такого жёсткого не было. Ходили в одиночку практически везде, совершенно свободно и безбоязненно. Хотя, конечно, нарвавшись на группу подростков, можно было лишиться денег. «Трясли», да такое было. Но не скажу, чтобы беспрерывно, и чтобы специально кого-либо выслеживали. Всё же, если ты хорошо бегаешь, то это очень большой плюс. Однажды нам «посчастливилось» огрести от большей по количеству группы пацанов с Волкуши, но это было на их территории – на кладбище паровозов на нынешней Витебской-Сортировочной улице. Уже окончив школу, а это случилось в 1982 году, я продолжил учиться на Измайловском проспекте, в техникуме. Вот тут-то я узнал, что значит «трясти» по-настоящему, каждый день! Но к нашему району эти воспоминания уже никакого отношения не имеют. Разумеется, покушавшимися на финансы моих сверстников, были ребята старшего возраста. Я не буду утверждать безапелляционно, но считаю, что с нашим поколением это ушло само собой. Крайне немного моих сверстников или ребят моложе впоследствии промышляли этим.

Касательно драк, драки были. Это я знаю от непосредственных их участников. Но всё это, опять же, были ребята гораздо более старшие. Случались прецеденты, когда дрались группы из Купчина и Московского района. Я никогда в таких драках не участвовал и знаю о них только понаслышке. Ходил по району всегда без опаски, может мне просто везло, не знаю. И не только по району. В семидесятых-восьмидесятых было множество самых разнообразных кружков, секций, как спортивных, так и художественных. Практически всегда можно было найти себе увлечение по душе. А мне в наследство от отца достался киноаппарат и кинокамера. Оператор я был, не то чтобы плохой, просто никакой. Тем не менее, пробовал снимать. Снимал своих одноклассников, даже сценки какие-то пытались разыгрывать. И вот, дабы повысить свой уровень, отправился я в секцию кинолюбителей. В наших краях таковой обнаружено не было, но не беда, нужный кружок отыскался в Московском  районе, на улице Ленсовета. Разумеется, это было совершенно бесплатно. Я к чему всё это тут пишу, оно, вроде, не имеет к Купчину отношения, но в продолжение вышесказанного, ходил-то я из дома на улицу Ленсовета пешком. На транспорте экономил. Это довольно далеко. И ничего, никаких эксцессов.