К 18 сентября части нашей 42-й армии после ожесточенных боев вынуждены были отойти на рубеж обороны Лигово – Пулково. Враг вплотную подошел к стенам Ленинграда. Но дальше этих рубежей он продвинуться не смог. Окруженный город превратился в несокрушимую твердыню. В те дни в одном из номеров «Ленинградской правды» был опубликован призыв к ленинградцам. В нем говорилось: «Важнейшей задачей обороны города является укрепление подступов... Участие в строительстве оборонительных сооружений – священный долг каждого ленинградца...»

Десятки тысяч ленинградцев вышли на строительство оборонительных сооружений у стен города. Ломы, кирки, лопаты взяли в руки и многие железнодорожники нашего Ленинград-Балтийского отделения. К ленинградским железнодорожникам присоединились многие из эвакуированных с Дновского, Псковского и других узлов. В одной из таких групп оказался и я. Было это в ноябре сорок первого.

В назначенный день в семь часов утра мы собрались на перроне Витебского вокзала. Там стоял состав из нескольких классных вагонов пригородного типа. В окнах – ни одного стекла. Вошли в вагон. В углу излучала тепло чугунная печка. Весело потрескивали ярко горевшие дрова. Освещения в вагоне не было, но пламя печурки давало отсвет. Скоро вагон заполнился разноголосым говором, запахло махоркой. Минут через десять мы уже выходили из вагонов на станции Купчино. Порожний состав ушел обратно.

Руководители штаба оборонных работ разбили прибывших на подразделения – сотни. Они комплектовались по производственному принципу. Три сотни составляли железнодорожники.

Первоначально я производил замеры и подсчитывал объём выполненных работ, затем был назначен начальником участка, на котором трудилось двенадцать сотен, в том числе железнодорожники нашего отделения. Мы работали на трассе противотанкового рва от Витебской линии до Ижорского завода.

Каждый погонный метр траншеи требовалось вынуть до 15 кубометров грунта. В сорока метрах позади рва сооружались дзоты. Впереди, по капустному полю, в сторону Шушар до железнодорожной насыпи южного полукольца простирался широкий минный пояс.

Купчино тогда было небольшой деревушкой. В одном из домиков разместилась наша «штаб-квартира». Здесь оформлялись наряды, проводились планёрки, заключались договоры на социалистическое соревнование между сотнями и бригадами, выпускались боевые листки. Сюда же приносили нам обед.

Работа была трудоёмкой и преимущественно выполнялась вручную. Приходилось учить людей, как вырезать лопатой грунт, каким движением удалять его.

До середины ноября погода стояла осенняя, слякотная. Ноги увязали в мокрой глине. К сапогам прилипали пудовые комья. Приходилось специальной лопаточкой счищать с обуви налипшую грязь.

Было очень трудно, но люди понимали, что их работа имеет огромное значение для обороны родного города. Сильные помогали слабым, выполнившие норму брали «на буксир» отстававших.

Но люди на глазах слабели от недоедания. Движения становились вялыми, апатичными, а работа требовала большого физического напряжения. Выручало горячее питание. Каждый участник оборонных работ получал пол-литра супа и на второе кусочек мяса с кашей или картофелем. Хлеб и сахар выдавались на руки по бригадам. В каждой из них выделялись хлеборезы. Они ухитрялись без весов делить буханки на равные порции. Сахар делили ложкой.

С половины ноября ударили морозы. Шагать по глине стало легко, но долбить мёрзлую землю – гораздо труднее. Многие уже были не в силах выполнять дневные нормы и после работы, едва передвигая ноги, брели к поезду, который ежедневно отвозил нас домой.

Во время работы мы часто видели, как над нашими головами пролетали в сторону Ленинграда вражеские бомбардировщики. Слышали стрельбу зениток, разрывы. Иногда с тяжёлым гулом летели в обратную сторону снаряды – ни выстрела, ни разрыва не было слышно: это наша морская артиллерия била по дальним целям.

Однажды утром, идя на работу, мы увидели множество валявшихся на земле немецких листовок. Смысл их был примерно таков: жители города, прекратите строительство оборонительных сооружений, нас они всё равно не задержат. Если же будете продолжать работу, пеняйте на себя.

Мы подобрали эту мерзость и сожгли. Каждый в тот день старался работать ещё лучше – сколько хватало сил. На следующее утро немцы открыли артиллерийский огонь сначала по железнодорожному полотну, а в полдень перенесли его на наш участок. Вот один из снарядов разорвался у противотанкового рва, за ним – второй, третий...

У некоторых не выдержали нервы, и люди побежали к деревне. Противник ударил по дороге. Несколько человек упало.

С того дня гитлеровцы регулярно обстреливали нас, как правило, в полдень. Мы приноровились к этому и во время обстрела уходили в укрытия.

Однажды прямым попаданием снаряда был разнесён дом, в котором находился наш штаб. К счастью, в тот момент в доме никого не оказалось.

Сейчас деревни Купчино не существует. На месте маленьких деревянных домиков высятся многоэтажные жилые корпуса. Едва видны очертания противотанкового рва, где мы в те суровые дни трудились под бомбёжками и обстрелами. Как память о тех днях у меня осталась медаль «За оборону Ленинграда» и шрам на левой руке...

Октябрьская фронтовая
Воспоминания железнодорожников о работе Октябрьской магистрали в годы Великой Отечественной войны 1941 –1945 гг.
Под общей редакцией В. В. Чубарова
Составитель М. Д. Опедник
Лениздат 1970